О роли России в судьбе Финляндии

В 2020 г. российское издательство «Весь мир» опубликовало книгу известного финского историка, доктора политических наук, профессора современной истории Хельсинкского университета Киммо Рентола «Сталин и судьба Финляндии». По этому случаю в Посольстве Финляндии в Москве было организовано ее публичное представление, на котором, помимо дипломатов, присутствовали журналисты, руководители издательств, ведущие российские ученые, представители профессорско-преподавательского состава ряда российских университетов, деятели культуры. Очевидно, что выходу этой книги финские дипломаты придавали большое значение.

Книга с таким названием заставляет верить, что в ней будут приведены данные, касающиеся личной роли И. Сталина в принятии важнейших решений, касавшихся советско-финляндских отношений. Однако знакомство с перечнем использованных автором архивных материалов и источников Финляндии, Швеции, Великобритании, США, России и некоторых других стран заставляет усомниться в возможности это сделать на их основе. Исследование К. Рентола в действительности посвящено изучению и интерпретации событий конца 1930–начала 1950 гг. в советско-финляндских отношениях, а сам автор предлагает читателю руководствоваться несколько упрощенным представлением о том, что все действия Советского Союза на международной арене в этот период были инициативой лично И. Сталина.

Тем не менее, поскольку К. Рентола затрагивает вопрос о судьбе Финляндии в контексте ее отношений с «восточным соседом», сложно ограничиться лишь изучением периода конца 1930–начала 1950 гг.

В 2020 г. российское издательство «Весь мир» опубликовало книгу известного финского историка, доктора политических наук, профессора современной истории Хельсинкского университета Киммо Рентола «Сталин и судьба Финляндии». По этому случаю в посольстве Финляндии в Москве было организовано ее публичное представление, на котором, помимо дипломатов, присутствовали журналисты, руководители издательств, ведущие российские ученые, представители профессорско-преподавательского состава ряда российских университетов, деятели культуры. Очевидно, что выходу этой книги финские дипломаты придавали большое значение.

Киммо Рентола:
Сталин и судьба Финляндии

Книга с таким названием заставляет верить, что в ней будут приведены данные, касающиеся личной роли И. Сталина в принятии важнейших решений, касавшихся советско-финляндских отношений. Однако знакомство с перечнем использованных автором архивных материалов и источников Финляндии, Швеции, Великобритании, США, России и некоторых других стран заставляет усомниться в возможности это сделать на их основе. Исследование К. Рентола в действительности посвящено изучению и интерпретации событий конца 1930–начала 1950 гг. в советско-финляндских отношениях, а сам автор предлагает читателю руководствоваться несколько упрощенным представлением о том, что все действия Советского Союза на международной арене в этот период были инициативой лично И. Сталина.

Тем не менее, поскольку К. Рентола затрагивает вопрос о судьбе Финляндии в контексте ее отношений с «восточным соседом», сложно ограничиться лишь изучением периода конца 1930–начала 1950 гг. Следует, очевидно, затронуть и другие периоды российско-финляндских отношений, сказавшихся на судьбе Финляндии.

Создание новой столицы Российской империи в Санкт-Петербурге потребовало обеспечения надежных гарантий ее безопасности. Тогда Швеция была великой европейской державой, соперничавшей с Российской империей во многих сферах. В этом российско-шведском противостоянии граничившей с Россией финской территории как части шведского королевства принадлежала роль плацдарма для враждебных действий против России и поставщика людских и материальных ресурсов для шведской армии. Без участия Финляндии обеспечить гарантии безопасности Санкт-Петербурга не представлялось реальным.

Решая стратегическую задачу исключения возможностей использования территории и населения Финляндии в антироссийской деятельности, российский император добился ее вхождения в состав Империи в качестве великого княжества с беспрецедентно широкой автономией. Закладывая основы долгосрочной российской политики в отношении Финляндии, российские власти сохранили в ней унаследованные от Швеции и отличные от российских законы и политическую систему, отказались от осуществления политики ассимиляции Финляндии в российское политическое, экономическое, культурное, социальное и иное пространство. Тем самым были созданы основы финляндской государственности.

В годы вхождения Финляндии в состав России были созданы предпосылки для ее независимого государственного существования: правительство, национальный парламент, судебная система, гражданство, законодательство, собственная валюта, почта и т.п., отличные от существовавших в России. Трудно найти рациональные объяснения такой российской политике в отношении Финляндии, если не исходить из неизбежной перспективы предоставления ей государственной независимости. Поэтому условия, на которых Финляндия стала частью Российской империи, имели для нее действительно определяющее значение. По этой причине подписание В. Лениным акта признания государственной самостоятельности Финляндии в декабре 1917 г. не было связано с какими-то политическими сложностями со стороны Советской России. И. Сталин, отвечавший за национальную политику в ее правительстве, поддержал это решение.

Важнейшим элементом российской стратегии по созданию надежного буфера безопасности вокруг новой столицы стали масштабные усилия российских властей, нацеленные на формирование лояльного отношения большинства финнов к своему восточному соседу путем создания благоприятных условий для развития финской экономики, национальной культуры и языка, науки, образования. Военный контроль над финской территорией со стороны России не играл определяющую роль в решении задачи исключения возможности ее использования против России. Сохранение до настоящего времени символического памятника российскому императору на главной площади финской столицы — свидетельство признания финнами вклада России в их национальное возрождение.

Сергей Андреев:
Финляндия: нейтралитет 75-летней выдержки

В книге К. Рентола наряду с описанием конкретных событий из истории советско-финляндских отношений конца 1930–начала 1950 гг. постоянно присутствуют сюжеты, касающиеся развития послевоенной внутриполитической обстановки в самой Финляндии и положения в ней сторонников коммунистической идеологии. Автор пытается оценивать состояние дел в советско-финляндских отношениях указанного периода и судьбу послевоенной Финляндии в свете успехов или неудач попыток утвердить в ней коммунистический режим.

Рассмотрение послевоенного внутриполитического развития Финляндии и ее внешнеполитической ориентации под таким углом вносит в проведенное автором книги исследование искусственные, идеологически обусловленные и заданные критерии. Они искажают реальную картину событий, основные мотивы принятия сторонами важнейших решений и в конечном счете приводят к не вполне объективному изложению их истории.

Автор исследования не может не согласиться с тем, что в случае, если бы Советский Союз руководствовался стремлением установить коммунистический режим в Финляндии, он вряд ли отказался бы от сохранения контроля за внутренним развитием государства — недавнего союзника фашистской Германии путем оккупации его территории и едва ли пошел бы по пути заключения договора о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи с ним, что явно не упростило решение указанной задачи.

Нет сомнений в том, что руководство Советского Союза с симпатией относилось к своим финским идеологическим единомышленникам и стремилось содействовать укреплению их внутриполитических позиций и влияния на решения финского правительства. Однако в то же время оно не забывало о том, что добрососедские отношения между Финляндией и СССР могут быть долгосрочными и устойчивыми лишь в том случае, если пользуются лояльностью и поддержкой большинства финского населения. Этой логикой руководствовалось в своей финляндской политике царское правительство и продолжают руководствоваться власти современной России.

Длительный опыт существования Финляндии рядом с её восточным соседом доказал, что дружественные, доверительные отношения с ним неизменно приносили ей и безопасность, и благополучие, и многочисленные экономические выгоды, повышая её значимость как международного игрока. Исключение возможности использования территории страны во враждебных России целях составляло базовый принцип политики безопасности Финляндии в течение длительного времени. Более чем 40-летнее действие советско-финляндского договора о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи, пользовавшегося поддержкой правительств Финляндии самой разной политической окраски, свидетельствует об этом.

И напротив — враждебные или напряжённые отношения с Россией неизменно сопровождались ростом зависимости Финляндии от других государств и вовлечением страны в различные антироссийские альянсы, в которых ей предназначалась скорее вспомогательная или подчинённая, чем самостоятельная роль. Причём основные потери от этого несли сами финны, а не их ситуативные союзники.

В современных дискуссиях о политике безопасности Финляндии и ее отношениях с Организацией Североатлантического Договора различные внутриполитические силы страны склонны оперировать аргументами, почерпнутыми из крайне гипотетических сценариев возможного развития военных действий в случае конфликта с участием вооруженных сил России и Финляндии и роли в них НАТО. Умозрительность и утилитарная политическая предназначенность таких аргументов очевидны, поскольку реальная цель сторон состоит в том, чтобы всеми имеющимися в распоряжении средствами предотвратить такое военное столкновение, а не должным образом подготовиться к эффективному его ведению. В конечном счете это функция военных штабов и руководства вооруженных сил, а не публичных политиков.

Никита Белухин:
Сложное соседство: Россия и страны Северной Европыы

Превращение территории Финляндии, имеющей общую границу с Российской Федерацией длиной около 1 300 км, в пространство, с которого могла бы осуществляться враждебная и угрожающая интересам России политика, где могли бы размещаться вооруженные силы НАТО, ее военные базы и инфраструктура, средства ПРО, проводиться совместное военное планирование, побудило бы Российскую Федерацию предпринять масштабные усилия, направленные на противодействие возникшим угрозам ее национальной безопасности. В этой ситуации утверждать, что в условиях обостряющегося противостояния безопасность самой Финляндии от этого укрепилась бы, могут лишь политики, не вполне адекватно воспринимающие действительность. Россия ни в коей мере не заинтересована в таком развитии событий. Оно не отвечало бы и долгосрочным национальным интересам финского народа.

Своё повествование К. Рентола начинает с цитирования премьер-министра Финляндии У.К. Кекконена на приёме у И. Сталина 13 июня 1950 г.: «Финны считают, что у господина генералиссимуса Сталина есть в сердце уголок для добрых мыслей по отношению к финнам». В этой связи автор задаётся вопросом, было ли у Сталина какое-то особое отношение к Финляндии или финнам.

Любой ответственный государственный деятель Российской империи/Советского Союза/Российской Федерации не вправе руководствоваться в отношениях с Финляндией своими личными ощущениями, какими бы они ни были, он обязан исходить из жизненно важных интересов своей страны. Это в полной мере относится и к И. Сталину, которого сложно обвинить в игнорировании этих интересов. В данном случае речь должна идти не о личном восприятии той или иной страны или нации государственным деятелем высокого ранга, а о его прямой обязанности и ответственности учитывать особенности и значение отношений с ней для международной политики и безопасности возглавляемого им государства.

Это особое отношение диктовалось не личными симпатиями или антипатиями руководителя советского государства, а фундаментально важным стратегическим положением Финляндии и ее значением для обеспечения безопасности не только «восточного соседа», но и всего региона. К сожалению, эта мысль не нашла должной иллюстрации в книге К. Рентола.